На фото: На «Суховее» Сергей Летов участвовал в двух проектах: «3F Project» и «Адаптация». || Фото Владимира ЗОБЕНКО

На фестивале независимой музыки «Суховей» в Актобе особо выделялся Сергей Летов. Бывший казахстанец – учёный, ныне более известен как джазовый авангардист-импровизатор, пишущий музыку для кино и театра. Корреспондент «Д» узнал, как химик, работающий в космической отрасли, стал музыкантом.

Беседа получилась разносторонняя. Старший брат Егора Летова*, которого считают краеугольным камнем сибирского рока, Сергей рассказал о том…

…как ему актюбинская жара и давно ли он был на исторической родине

– Давно. Бывает, что я проезжаю через Петропавловск, когда еду из Челябинска в Омск, но это не считается. Накануне я вспоминал, что последний раз был на Байконуре – Ленинске, Тюратаме. Бывал там, так как занимался нашим космическим шатлом «Бураном». Я автор теплозащитного покрытия «Бурана». Это были 87-88 годы. Как раз летом. Там было еще жарче. Даже в мае было около 40 градусов. Там очень жаркая пустыня.

…Как попал из космической отрасли в артисты

– В советское время большой пропасти между ученым и артистом не было. Что касается джаза, то он развивался в академгородках, многие занимались любительской музыкой. Я совершенно не планировал быть профессиональным музыкантом. Я хотел в свободное от работы время, вечером, после работы, поиграть на саксофоне. Мне казалось, что это совершенно нормально. И на работе в институте меня поддерживали, мне старались командировки оформлять, когда мне нужно было куда-то съездить с концертом. Так продолжалось до 1989 года, до перестройки, когда по понятным причинам наука не то чтобы закончилась, она впала в летаргический сон. Нужно было как-то зарабатывать деньги. Я пошел в театр. Стал играть свою музыку в театре. В постсоветское время такая музыка как фри-джаз успехом не пользовалась, а театры имели какую-то господдержку. Это был Театр на Таганке, я больше 20 лет там. Писал для МХТ, некоторых других театров. Постепенно это стало моей профессией. На рубеже 80-90-х я перешел в музыканты.

…Может ли ученый стать артистом

– Я не думаю, что эта такая невозможная вещь. В позапрошлом году меня пригласили в Германию выступить с докладом на философском симпозиуме, посвященном проблеме работы. Мой доклад назывался «Фри-джаз и научные работы в позднесоветскую эпоху». Оказывается, многие артисты в нашей стране имели научное образование, но прославились как артисты или писатели. Например, писатель Василий Гроссман занимался аналитической химией. Писатель Марк Алданов тоже был химиком. Александр Филипенко актер, а окончил физтех. Андрей Мягков из «Иронии судьбы» два года работал в институте пластмасс, он тоже химик. Екатерина Фурцева окончила институт тонкой химической технологии, как и я. А она министром культуры была! В Советском Союзе это было не редкость. Это же советский идеал разностороннего человека. Искусство и спорт не профессия, а дополнительное развитие личности. И я как-то в это поверил. Но, к сожалению, сейчас уже так не получается.

…Что удивляет в современной молодежи

– Раньше молодые люди и немолодые значительно больше читали книг. И вообще, больше знали в области культуры. И это несмотря на то, что все было малодоступно. Нельзя было пойти в книжный магазин и купить любую книгу Достоевского. Ее надо было достать! Или выменять. Были книжные рынки, где меняли книги. Допустим, у тебя был какой-нибудь детектив, который оценивался как два томика Томаса Манна. А если у тебя 10 детективов, то за них давали одного Кафку. Сейчас такого нет. Все доступно.

…Почему низок уровень музыкальной критики

– Лет 12 назад меня уговорили преподавать в Московском институте журналистики и литературного творчества. Дело в том, что очень упал уровень музыкальной критики. Сейчас полно непрофессионалов. Люди слабо представляют теорию музыки, не могут анализировать. Могут написать: похоже или не похоже, нравится или не нравится. «А по-моему, он ничего – прикольный». А в чем прикольный, человек не может понять, потому что он не может анализировать. И я решил пойти на ликвидацию этой безграмотности. Зачем? Для того, чтобы у будущего музыкального критика, когда он начал работать, была база, основа. А не случайные надерганные сведения из Гугла или Яндекса. Этим можно пользоваться, но они не дают системного знания. Современная музыка – это не только поп-музыка, есть разнообразные формы.

…Почему образование потеряло актуальность

– Современная молодежь утратила веру в систематическое знание. Они считают, есть поисковик в Интернете, обо всем можно получить исчерпывающую справку. Но она будет не очень глубокой. И, кроме того, сегодня эта справка в Википедии такая, а завтра пришел человек и все там исправил наоборот. А когда собственных знаний нет, проверить невозможно. Получается сложная картина. С одной стороны, общая информированность возросла, а с другой – исчезла системность знания, глубина. Современного молодого человека можно легко убедить в чем угодно, придумать ему фантастическую историю, например, государства. Научить его тому, что Черное море вырыли его предки, а горы насыпали, что в войне победила Америка. Когда у человека нет системы знаний, то он объект манипуляций и средств массовой информации, и всяких недобросовестных историков. Общий уровень грамотности упал. Я преподаю в институте, выпускники его будущие литераторы-писатели, они сплошь и рядом элементарно неграмотные. Не знают, как запятые расставлять. Упущены какие-то школьные вещи. Прогресса в общем смысле нет.

На самом деле молодежь хочет знать, просто ей не предоставляется возможность. Я веду дипломные работы как научный руководитель. Бывают очень интересные и яркие работы. Одна студентка написала на красный диплом работу «Брит-поп и русский плагиат». Как наша рок-сцена беззастенчиво передирает и крадет. В качестве приложения она приводила фрагменты песен британских и наших известных коллективов. Вот такая у меня смежная с музыкой работа.

…Как попал в сферу музыки для кино

– В 1996 году умер Сергей Курехин**. И после его смерти до конца 90-х я не оставлял попыток делать какой-то мультимедийный проект, в котором были бы и фольклорные музыканты, ди-джеи, танцовщики, видеопроекции и слайды. На это обратил внимание институт немецкой культуры. Они продолжили мне озвучивать немецкие немые фильмы. Постепенно я перешел к русским, японским фильмам, самое разное кино. Гете-институт заказал фильм «Фауст». Они заказали его ди-джею Алексею Борисову – моему соратнику, а ему нужен был саксофонист-флейтист, для того чтобы эмоционально оживить. После этого я начал делать какие-то собственные проекты, в которых, как правило, я не очень активно играю на саксофоне. Я там больше электронной музыкой занимаюсь и преимущественно как композитор. Но приглашаю других солистов. Сейчас и у меня больше 30 фильмов. Это оказалось очень интересным и востребованным. Буквально каждый месяц у меня сеанс. У меня заготовлено много различных сэмплов, фрагментов музыкальных произведений – вальсы, польки, музыка кабаре, звуки пламени, рушащегося здания, тревоги или радости, восходящего солнца или полета бабочки над лугом. И они смешиваются вживую. Я, как ди-джеи, микширую их. Если я знаю, что фрагмент будет длинный, то могу схватить саксофон или флейту и сыграть что-то на 30-40 секунд. В начале сентября в Екатеринбурге пройдет фестиваль современных таперов. Я еще не знаю, какой будет фильм, я предложил свой вариант, Екатеринбург колеблется. 9 сентября фильм Дзиги Вертова «Человек с киноаппаратом» буду озвучивать на Ленинградской студии документальных фильмов. Я озвучиваю вместе с барабанщиком группы «Аквариум» Олегом Шарром. Андрей на барабанах, я на электронике, флейте и, может быть, на старинном саксофоне. С нами будет исполнитель-импровизатор на терменвоксе Владимир Китляр. Это уже не просто киносеанс, это мини-концерт. Скоро будет выставка, посвященная рус­скому авангарду, буду озвучивать фильм Лили Брик.

…Почему рок-музыка потеряла былую актуальность

– Мне кажется, это нормально. Рок повторяет историю джаза, который был чрезвычайно популярной музыкой. Все танцевали под джаз в 20-е годы, а сейчас трудно себе представить, как под джаз можно танцевать. Современный человек под джаз уже не станцует – надо учиться. Как двигаться под фокстрот? Потом пришла эпоха рока, который был массовой музыкой, а потом стал клубной. Причем не в каждом городе еще и есть рок-клуб. Теперь на первый план выходит электронная музыка, рэп. Но я думаю, что и для этих жанров придет время, когда они будут звучать не на дискотеке в огромном помещении, а в клубах. Приходит время всего, появляются новые стили. Так устроена современная западная культура, в ней есть категория моды, а мода должна быть скоротечной. Потому что иначе производитель не может продавать одежду другого фасона. И появление субкультуры – это отчасти искусственный процесс. Музыкальная субкультура связана с формой современного капиталистического общества – создание общества потребления. Производитель и потребитель связаны между собой. Субкультура – это желания молодых сбиться в небольшую стаю. Очень трудно быть одному, выносить свое собственное суждение. Молодым хочется отделиться от поколения родителей, а с другой стороны, оно нуждается в поддержке и выстраивании своих иерархий, где есть главарь и какая-то периферия. Поэтому и возникают субкультуры. Изначально рок возник как музыка протеста. И поэтому некие бунтарские тенденции в роке должны сохраняться, чтобы он был роком. Когда они из рока уходят, он превращаются в поп-музыку.

…Что стало с советским роком

– В значительной степени беда советского рока в том, что произошли события 91 года. До этого все подавлялось, был эзопов язык, а запретный плод сладок. А когда стало все можно, это превратилось в поп-музыку – стадионы, гастрольные поездки, зарабатывание денег. Содержательная сторона ушла. В определенной степени некоторые рок-деятели сознательно культивируют протестность. Рок уже мертв, а я еще нет. Хочется еще продлить свою молодость, подольше быть актуальным. Существуют политические явления, есть те, кто не согласен с капитализмом. Понятно, что многие рокеры – анархисты. Мне кажется, с каждым годом будет больше коммунистического рока, который будет непримирим с обществом производства и потребления. В нашей стране не так мало политизированных рок-групп. Очень много ярких и интересных. Настоящий рок – там всегда должно быть что сказать. Вот чем рок отличается от любой другой музыки. Слушаешь электронную музыку... а там, как правило, людям сказать нечего. Хотя вот рэп на русскую культуру очень легко ложится. Русская культура в большей степени вербальна, а в рэпе все идет от «слова».

…Как жизненный путь пересекся с группой «Адаптация»

– Лет 18 назад я делал диск для «Адаптации». Кажется, это был «Джут» или «Так горит степь». Занимался мастерингом диска, но общался с автором через издателя. Я делал какие-то свои варианты, а потом издатель обсуждал с Ерменом Ержановым, как это звучит. Там были споры, но в конце концов моя версия восторжествовала. Тогда я узнал об «Адаптации». Было очень интересно, напоминало направление, которое интересовало моего брата Егора Летова. Это круг близких ему людей по духу и содержанию. Это не совсем был сибирский рок, но было больше сходства, чем отличий. Сейчас мне нравится проект Ермена, который мы делаем втроем с Вадимом Курылевым. «3F project» – яркое поэтическое и музыкально-импровизационное высказывание. Постепенно проект обрастает единомышленниками. Не исключено, что Ермен предложит еще кому-то примкнуть к нам. Сейчас это «3F», а со временем может будет 4 или 5 импровизаторов.

…Как он повлиял на брата – Егора Летова

– Конечно, на брата я влияние оказал, но не решающее. Я был старше на 8 лет, и его жизнь прошла в виде некоего диалога и спора со мной. Читая его интервью, я замечаю: его ответы – это что-то мне в пику сказанное. Или, наоборот, признание, повтор каких-то моих мыслей. Давление было неосознанное. Я, конечно, хотел, чтобы брат занимался фри-джазом, у нас был совместный авангардистский проект «Оркестр братьев Летовых». Но я жил в Подмосковье, а Игорь в самом пролетарском районе Омска, где жили рабочие и освободившиеся из заключения. Там на улицах людей били-резали и была не такая интеллигентски рафинированная обстановка, как в Москве. Игорь прожил всю жизнь в «хрущевке». И глядя на это, мир московских снобов ему был не интересен. И его музыка была реакцией, диалогом с его окружением. Я много раз предлагал ему переехать, но он постоянно отказывался, не хотел. Ему не нравилось в Москве, ему нравилось в Омске. Где он ни разу не выступал, ни с кем особенно там не общался и не дружил. Он дружил с людьми из Тюмени, Новосибирска. Дело в том, что в Омске ему никто и возразить не мог, не было собеседников, с которыми он мог бы считаться. Я не давил на него, возможно, он так это воспринимал. Он изначально был ориентирован на рок-музыку, а я интересовался современным искусством, музыкальным авангардом. И для меня контакт с рок-музыкантами – это способ обрести аудиторию. На самом деле рок-эстетику я не очень в душе разделяю. Здесь, пожалуй, и есть наше основное противоречие.

* Егор Летов — лидер группы «Гражданская оборона», одна из ключевых фигур в «сибирском андеграунде» — музыкально-поэтическом движении, возникшем в Западной Сибири в конце 1980-х годов.

** Сергей Курёхин — музыкант-авангардист, композитор. В 1982-1993 годах работал с Сергеем Летовым как дуэтом, так и в проекте Курёхина «Поп-механика».