Она не была в Актобе 16 лет. Врач по профессии, певица и музыкант по призванию, Татьяна Бурмистрова пела, играла на домбре и общалась со зрителями в филармонии больше 2 часов. На лице никакой усталости. Отложив отъезд в Алматы, она поехала в Кенкияк и Байганин.

До концерта в Актобе Татьяна Бурмистрова пообщалась с журналистами. Общалась она на казахском.

О терме, домбре и попсе

– Я была в Актобе в 94-м, – рассказала Татьяна. – После этого меня приглашали в университет им. Жубанова в 97-м и в 98-м годах. Я говорила со студентами, пела терме [жанр казахского устного народного творчества, в котором думы о жизни, времени, судьбах людей. – Ред]. Помню, проректор Цхай после этого сказал: «Вы провели идеологическую работу за целый год». Ведь вся идеология в терме.

По профессии я врач, но народ меня знает, как поющую Татьяну. Одно время я перестала петь, работала врачом. Народ меня стал забывать. И один аксакал сказал мне тогда: «Может, есть врачи талантливее тебя, но таких певцов, как ты, мало. Ты лечи людям душу, а тело пусть лечат другие». Хотя как артистке мне сложно: я носительница устного народного творчества. Люди старшего поколения меня боготворят, а молодые, выросшие на попсе, знают мало. Но когда они приходят на концерты, слышат, как красиво звучит казахская речь, я вижу, как они к этому тянутся. Говорят, у казахов раньше, когда рождался ребенок, послед закапывали под порогом. Чтобы ребенка, когда он вырастет, всегда тянуло к родному. Может, этого сейчас не хватает? Я пою песни на стихи Мукагали Макатаева, Кенена Азербаева, терме Шернияза, есть песня из фильма «Кыз Жибек». Асанали Ашимов, услышав ее, сказал: «Если бы я слышал это раньше, никогда бы не убил Толегена».

О звании

– На звание заслуженного работника культуры меня выдвинули от Актюбинской области. Инициатива была Сары Еламановой [зампредседателя облисполкома в советское время. – Ред.]. Через много лет она призналась, чего ей это стоило. Ей говорили: что, в Актобе некому больше звание дать? Она ответила: «Приведите мне такого же исполнителя, и пусть они состязаются. Кто выиграет, тому и дадим». Актобе для меня не просто один из регионов, это родной город.

О детстве, о первых кюях

– С 7 лет я пела, выступала. Как-то поехали в райцентр. Там наелась мороженого, заболело горло и взять свой фа диез не смогла. Мне было так жалко, и я подумала: почему бы не научиться играть на домбре? В какой тональности захочу, в такой и буду петь. В школе у нас была девочка, ходившая в музшколу. Я ее попросила научить играть кюй. И она научила. Это был кюй Курмангазы «Келиншек». Дальше все пошло само собой. Но до сих пор я не знаю нот. У меня хороший слух, я подбираю мелодию сама.

О дебюте на ТВ

– На телевидении я впервые появилась в феврале 76-го в «Алтыбакане». За спиной говорили: «Что эта русская тут делает с домброй?». А когда запела, стали шептаться. Мол, она не русская. Но я русская. С детства говорю на казахском. Среда научила. Хотя мои сестры жили в той же среде, но на казахском они не говорят. Мне что-то, наверное, дано свыше.

В 88-м я поехала в Туркестан по святым местам, была на могиле Хазрет султана. Многие знаменитости просили похоронить их рядом с ним. Смотрю, на плите написано «Каз дауысты Казыбек» – сладкоголосый Казыбек. Смотрительница сказала: когда будешь на сцене, проси его о помощи. Прошло время, я по­ехала в Моинкум. Он на границе с Россией, где ни казахского радио, ни телевидения, и мое имя там ни о чем не говорит. Думаю: как же мне пробиться к зрителям? Говорят же, в окопах атеистов не бывает. Я вспомнила про каз дауысты Казыбека, обратилась к нему мысленно. И вдруг все пошло само собой.

О трёх Татьянах

В 70-е в Казахстане гремели имена трех Татьян – Бурмистровой, Полтавской и Мартыненко, которые пели на казахском. Вначале на телевидении появилась я, потом Полтавская, студентка Талдыкорганского пединститута, она училась вокалу, за ней Мартыненко из института культуры, она играла на баяне. Втроем мы пели только один раз в «Тамаше». По заданию ЦК о нас сняли фильм «Три Татьяны и Надежда». Все думают, мы поем втроем. Но пою я одна, сама начинала, сама и осталась. Полтавская уже 25 лет живет в Москве, Мартыненко – в Шымкенте.

О казахском

и русском в душе

«Д» – Вы себя больше ощущаете казашкой или русской?

– Я начинаю об этом думать, когда меня спрашивают. Я ощущаю себя и казашкой, и русской. Полюбила домбру однажды и больше ни на чем играть не хотела. Мне бы хватило тех песен, которые я уже спела. Но сейчас эти песни забыты. И русские, и казахские. В 90-е я работала врачом, уезжала с концертами, а больные ждали. Надо было прибиться к одному берегу, и я выбрала музыку.

О семье и детях

О личном Бурмистрова говорить не любит. Пишут, с мужем она в разводе, у нее 3 детей.

– Дети у меня такие же, как и у вас, – сказала Бурмистрова, когда у нее спросили о детях. – Я часто оставляла их, много пропустила в их жизни. Кем бы женщина ни была, она мама и должна ею оставаться.

О фанере

– Я не могут петь под фонограмму. Теряюсь. Пусть я спою вполголоса, но от души. Программу могу менять прямо на концерте. Буду петь, как чувствую.

27 мая. Актобе. Филармония. Благодарная зрительница передала Татьяне книгу об Алие и Маншук. || Фото Владимира ЗОБЕНКО

После концерта Бурмистрову приветствовали стоя. || Фото автора