Война началась в 4 утра, а в 10 немцы были уже в нашей деревне. Руководство Белорусского военного округа предало нас. Было воскресенье, накануне всем военным велели сдать оружие. Врагов пришлось встречать голыми руками…

Когда началась война, я работала учителем в деревне Темра, Западная Белоруссия. До этого я окончила краткосрочные курсы учителей. Школа была частной. Там же, в деревне, хозяева выделили мне небольшое жилье. В июне 41-го я взяла отпуск и должна была поехать на сессию в Брестское педучилище. 25 июня начиналась учеба, а 22 объявили войну. Не до­ехала я до Бреста. В 10 утра в нашей деревне были уже немцы. Позже мы узнали, что руководство Белорусского военного округа оказалось предателями.

Школу пришлось закрыть, но я осталась работать. Хозяева были пожилые, попросили помогать по дому.

Как мы жили? Все было, как показывают в фильмах о войне. Немцы ходили по домам, забирали все съестное, угоняли со двора скот, забирали птицу. Никто не сопротивлялся, все боялись. Особенно досталось евреям. Их уводили за деревню, заставляли копать себе ямы и расстреливали.

Соседние деревни разбомбили, сожгли… В этом ужасе мы и жили.

Что делалось на фронте, мы узнавали из газеты «За Родину!». Она распространялась тайно. Деревенские коммунисты, среди них был местный врач, ушли партизанить в пинские леса. От них газета попадала к нам. Мы, молодежь, были связаны с партизанами. Но немцы об этом не должны были знать, иначе – расстрел. Мы передавали друг другу газеты, рассказывали о том, что делалось на фронте остальным, кто не умел читать. Но это тоже были доверенные люди. Даже свои могли предать.

Если слышалось немецкое: «Шнелле, шнелле!», это значило, что всем надо выходить из дома и сейчас кого-то будут расстреливать. Отпускали только беременных и детей. Как-то на моих глазах расстреляли какого-то торгового инспектора. Он кричал: «Я не виноват! Это не я!», его ударили по лицу и выстрелили в затылок. Мужчина упал навзничь. Потом расстреляли еще 6 человек, которые уничтожили 38 нем­цев. Их тела сложили в церкви.

Хоронили убитых мы сами. Сейчас рассказывают, им глаза закрывали… Кто? Как падали, так и лежали, и руки-ноги никто не по­правлял, так и хоронили.

Самыми страшными были люди в черных шинелях – каратели. От них все старались прятаться.

…В 1943 году всю молодежь, что осталась в деревне, созвали на биржу. Тех, кто родился в 1923, 1924, 1925 годах, должны были угнать в Германию. Я 1924 года рождения. Решила, чем в Германии погибать, лучше к партизанам уйти. Так я оказалась в пинских лесах среди непроходимых болот. Меня передали одному связному, тот – другому. Он и довел меня до лагеря. У нас был отряд имени Жданова, бригада Свердлово-Брестского соединения. Люди в лагере жили целыми семьями, всего было 85 семей. Близких партизан немцы расстреливали, поэтому им оставаться в деревне смысла не было. Сына и жену нашего врача Николая Сергеевича Кота тоже расстреляли.

Я приняла присягу. Среди партизан были 3 учительницы из Бреста. Война их застала в наших краях, вот они и ушли в лес к партизанам. Была среди нас 8-летняя девочка Галя Новик. Мы ее все называли Галюсей. Девочка из Ленинграда приехала с мамой в отпуск, а тут война. Мама Галюси была коммунисткой, тоже ушла с партизанами в лес. Она стала для меня второй мамой. С Галюсей мы еще долго переписывались после войны. Они вернулись в Ленин­град. Мама ее позже умерла, с Галей со временем связь потерялась.

Чем занимались партизаны? Уничтожали вражескую технику, которая шла на фронт, подрывали железную дорогу, отбивали скот, людей, которых они хотели угнать. Фашисты нас называли бандитами.

Я была в диверсионной группе, всего в ней было 10 человек. Мне дали наган, я была в прикрытии. Партизанского прозвища у меня не было. Называли меня просто – боец-санитар Пеньковская. Это моя девичья фамилия.

Не все мои боевые товарищи возвращались с задания. Мы тащили тела в лагерь, хоронили там. Раненым оказывали помощь. Этому делу нас обучал врач Кот.

Жили мы в землянках, мылись в речке. Продуктами нас обеспечивали связные. Нам передавали хлеб, мясо. В лесу мы собирали крапиву, готовили из нее суп, из листьев липы заваривали чай.

Там же, в лагере, мы организовали школу. Дети учились с огромным желанием. 2 мая 1944 года в лагере появилась пионерская организация. Галстуки мы сшили детям из парашютной ткани, сами покрасили ее в красный цвет.

28 августа 1944 года наши войска освободили Брест. Прямо из лагеря я уехала работать в город Высокое. После войны вышла замуж. Супруг Василий Иосифович Шарамонов, тоже участник войны, был танкистом. В Актюбин­скую область мы приехали на целину, тут и остались. Раньше в нашем селе было 52 участника войны, сейчас осталось только четверо.
У меня сохранилось единственное фото времен войны. На нем я с подругой, у меня медали «Партизану Отечественной войны», «За победу над Германией» и «За доблестный труд во время войны». Позже мне дали еще орден Отечественной войны. Награды я надеваю только в День Победы. Медаль «Партизану Отечественной войны», к сожалению, не сохранилась. Только документы. А медаль дети, когда были маленькими, на лимонад обменяли. 

— Анна Романовна Шарамонова, ветеран войны, аул имени Нокина

Из истории войны

Один генерал застрелился, второго сняли

Массированным налетам авиации в первый же день войны, 22 июня, подверглись 26 советских аэродромов, где базировались наиболее боеспособные авиаполки. ВВС Западного фронта потеряли 738 самолетов, из них 528 на земле. Узнав об этом, командующий ВВС Западного фронта, Герой Советского Союза, кавалер 2-х орденов Ленина и ордена Красного Знамени генерал-майор Иван Копец застрелился. 30 июня за потерю управления войсками был снят с должности генерал Дмитрий Павлов.

Поднятые по тревоге утром 22 июня войска Белорусского округа оказались под ударами наземных и воздушных сил противника. Передовые соединения армий вынуждены были вступать в бои без должного построения, под непрерывными ударами авиации, вести оборонительные бои на неподготовленных позициях. В результате управление войсками в значительной мере было парализовано.

Ударные группировки противника развернули наступление на флангах белостокского выступа из районов западнее Гродно и южнее Бреста. Тяжелое положение сложилось и на левом крыле Западного фронта. На брест­ско-барановическом направлении на 100-километровом участке, где оборонялись плохо укомплектованные и не успевшие выдвинуться из Брестской крепости 6-я, 42-я, правофланговая 49-я и левофланговая 75-я стрелковые дивизии 4-й армии генерала А.А.Коробкова, наступали 16 немецких дивизий, в том числе 5 танковых. Не выдержав натиска превосходящих сил противника, войска 4-й армии вынуждены были отходить.

— вwww.otvoyna.ru/minsk.htm

— Альмира АЛИШБАЕВА